Гриффиндор …Даже если я проиграю, я буду ставить на красное. Потому что черное - это мрак. Это тайна смерти, которая мне совершенно не интересна. Когда я умру - начнутся совсем другие игры. Но и там я поставлю на красное - на тот огонь, который говорит мне, что я бессмертен. Огонь сердечного тепла, цвет радости, цвет крови, которая пролита не зря, цвет перьев феникса. Вечное возрождение покупается не унылыми трудами и не тайным знанием. Вечное возрождение обретается только благодаря сердечному жару. Мое сердце пылает, оттого, что я люблю жизнь. Я так люблю жизнь во всех ее красках, что не могу умереть. Я ненавижу смерть, отчаяние, бессилие, я ненавижу бесполезные слезы по ушедшим, слезы жалости к себе. Я ненавижу гниение - неосуществленных замыслов, несделанных дел, неоправданных надежд и все то, что оставляет за собой только трупы. В трупах нет ни радости, ни огня. Их невозможно изменить. Только спрятать. Нам говорят - в этом старом, усталом мире полно убожества и уродства. Он истекает слабостью, как лондонское небо, он может только разочаровать. Но я молод - и знаю, что это не так. Я молод - и оттого не мудр печальной мудростью пессимиста. Всем умирающим на моих глазах не хватает сердечного жара. Любой живой знает, что наш мир - юн и остр, он полон величия, славы, безумных порывов и отчаянных подвигов, и он полон красоты. Нам говорят, что умный никогда не станет жертвой собственных страстей, он оценит свои возможности и станет дипломатом. Но я не дипломат, я не знаю своих возможностей и потому всегда буду жертвой дружбы. Мне легче верить в людей, чем не верить в них. Нам говорят, что книги содержат все необходимое, нужно только найти ключ. Но у меня уже есть ключ, которым я вскрываю не книжные переплеты, а запертые двери. За каждой из этих дверей меня ждет радость. Я доверяю автору этого мира, и потому ничего не боюсь. Нам говорят, что мы глупцы и авантюристы. Но я просто знаю, как скудость ума парализует действие. Расчетливый умник не может даже жениться, потому что вечно занят поиском наилучшего варианта. Лучше десять раз потерпеть крушение, увидев новые земли, чем так и не отойти от берега. Нам говорят, что вокруг полно лицемеров и подлецов, которые смеются над наивностью и пользуются чужой силой. Я не подлец и не лицемер, и поэтому знаю, что каждый живет в той компании, которую выбрал себе сам. В круге подлецов и лицемеров я всегда буду чужаком. Нам говорят, что мир болен тщеславием и духовной нищетой. Я выбираю здоровье. Лучше быть красивым и здоровым, чем бедным и больным. Нам говорят, что мы безрассудны. Но я просто горяч. И я горю недостаточно, если это пламя никого не делает счастливей. Лучше быть счастливым с кем-то, чем несчастным в одиночку. Разделенное счастье стоит того, чтобы биться за него на чужом берегу. Нам говорят, что миром нужно править, иначе он сойдет с рельс. Но я не хочу управлять, я хочу разделить с теми, кого люблю, этот прекрасный мир. Любовь сильнее воспитания. Во всяком случае, она дает надежду на взаимность. Нам говорят, что каждый из нас одинок. Но из многих голосов всегда возникает хор, из многих клинков - склад оружия, из многих слов - один гимн, из многих рук - одна команда. Признаюсь, я люблю квиддич. Не за победу. За взаимоподдержку. Нам говорят, что в мире есть Темный Лорд, который всегда будет править частью мира. Но моим миром он не правит, в моем мире нет смерти, и потому я знаю, что мы сильнее его. …Ну счастливее - это точно. А теперь, пожалуйста, дайте список учебников на семестр, не волнуйтесь - адрес штаба я запомнил, - на похоронах буду, и поставьте завтра Боба Марли, иначе покойник встанет, возмущенный этими звуками… Не знаю, кто этот Шопен, но явно не честный англичанин… Отличные были леденцы, особенно золотая тянучка… И повторите пинту пива. Завтра я буду пить красное…
Слизерин Природа обновляется огнем и преображается смертью. Где смерть становится воскресением -змея закусывает собственный хвост. Каждый из живущих знает, что умрет. Но не всякий знает, что может выбрать свою смерть. Не всякий знает, что у смерти два лика. Только первый из них ведет в небытие, в могилу, где гниет труп. Только он окрашен в зеленые, призрачные тона Царства Мертвых - цвета гниения и разложения. Только первый из них - черный лик - разрушает форму тела. И есть бессмертие - путь растворения, белый лик смерти, вечное путешествие. Ведь тело не что иное как застывший дух. Тело начинает растворяться по мере пробуждения духа, как лед растворяется в закипающей воде. Эту смерть избрали Агасфер и Мерлин, и многие, оставившие после себя в гробнице лишь благоухание. Кто смог пройти белым путем, тот уже не оставляет за собой трупа. Он возносит земную материю в духовные небеса и там растворяет ее. Это путь сияния и серебра. Все те, кто вовлечены в суету, кто охвачены тщеславием, жадностью, стремлением списать все на исполнение какого-то долга, кто ослеплен иллюзией - может ли их судьба быть чем-то иным, нежели повествованием о смерти и только о ней одной? Их жизнь - вечное кладбище убитых желаний, незавершенных дел, погибших замыслов. В дорогих и изукрашенных гробах лежат мертвецы - ваше бессмертие, которое вы предали. Смерть преодолевается готовностью оплачивать свой опыт Познания по самым безжалостным счетам. Изживая свою смерть телесно и ничего не боясь, следуя лишь зову духа, ты обретешь мудрость змеи и сбросишь тленную оболочку, как прозрачную кожу. Знания само по себе оно нейтрально. Знание может убить и может воскресить. Но лучше знать, чем не знать. Есть знание, что приходит готовым - оно преобразует волю и разум. Словно во тьме вдруг разливается свет. И есть знание, что просачивается сквозь кожу - оно преобразует чувства и опыт, и в свете дня знакомые предметы изменяются до неузнаваемости - изменяются, потому что приобретают свой истинный вид. На посохе Гермеса две змеи - дневная и ночная. На мировых весах две чаши - с живой водой, и с мертвой, на правой плече одна, на левом - другая. Но две змеи обвивают единый жезл и две чаши весов крепятся к одной оси, и два пути являют одно направление, и две руки деяния - левая и правая - принадлежат одному существу. Нам не нужно разделение, ибо часть всегда ущербнее целого. Нельзя выбрать из человечества либо мужчину, либо женщину, и объявить это образом Творца, нельзя вырвать один глаз в честь другого, природа духа неделима, как неделим абсолют. Но обретение абсолютной полноты - удел только воистину бесстрашных. Лев бодрствует днем и спит ночью. Он видит ярче и лучше змеи, но его внимание всегда приковано к тому, что движется. Орел видит дальше и зорче змеи, но когда он устает - он закрывает глаза. Его внимание всегда приковано к тому, что неподвижно. Всякая тварь земная половину времени бодрствует, а половину времени спит - и видит сны, навеянные собственным разумом. И только змея не может закрыть глаза - ее веки прозрачны. Ее мир всегда один и тот же - днем и ночью, и всегда одинаков ее взгляд. Она не гонится за своей добычей и не питается падалью - своим жертвам она поражает волю. Говорят, что мы коварны. Но мы просто терпеливы. Горячность нам чужда - она удел глупцов и трусов, чья смелость зависит только от стечения обстоятельств. Говорят, что мы хитры. Но мы просто проницательны. Леность ума чужда нам - она удел тех, кто никогда не стремился к вечности. Говорят, что мы честолюбивы. Но мы просто уважаем свой удел и свой выбор. Говорят, что мы горды. Мы просто не предаем себя. Говорят, что мы жестоки. Нам просто чужда сентиментальность. Ей утешаются те, кому не хватило духа идти избранным путем до конца, и кто может лишь оплакивать свою слабость - человеческую, очень человеческую, слишком человеческую, чтобы за нее не было стыдно. Говорят, что мы аморальны. Но мы просто свободны. Говорят, что мы опасны. Но мы - ваше полночное солнце, в лучах которого лучше всего видна ваша зависть. Говорят, что мы бесконечно презираем тех, кто ниже нас. Какая глупость - змея ползет ниже всех. Мы презираем только предателей. Тех, кто выпросил себе крылья, острые зубы и крепкие кости - но так и не взлетел. Нас отвращает только одно - ужас обыденного существования. Мы не такие, как все. Наши слабости либо уродливы, либо прекрасны. Наши мечты чудовищны, безнравственны, неосуществимы, грандиозны, пагубны - но они точно не такие, как ваши. Мы всегда переступим через вас - но не ради самих себя, а ради того, кто создал нас. Мы не восхищаемся Салазаром Слизерином- Озерным Принцем, растворившем себя в мировом эфире. Мы стремимся к нему. Он был одинок, потому что лучше быть одному, чем с кем попало. От обывательского благополучия, от ограниченности, от пресловутого равенства, от лицемерного панибратства, от круговой поруки, от вечной непритязательности, от бесталанности, что выдается за скромность, у нас сводит зубы. И язык наполняется ядом. Мы будем жалить вас, пока вы не прозреете. Говорят, что мы - соблазн для остальных. Мы - не соблазн, мы - ваша проверка на прочность.